giraffes are heartless creatures

Квартиросъёмщик по ночам разучивает хоту.
Пусть нету слуха у него - зато гитара есть.
Квартиросъёмщику зимой работать неохота -
купил гитару, говорит: "Она не просит есть".

Он знает тысячу наук, и тайные впридачу,
и "Дон Кихота" наизусть он выучил давно.
Он объяснил хозяйке: "Я сниму на зиму дачу.
Я знал всех женщин, все моря, и выпил всё вино".

Гитара ночью - трень да брень, он учится по нотам,
пусть нету слуха у него, зато упорство есть.
Он знал всех женщин, все моря - но не осилил хоту.
Она поверила ему. Наверно, так и есть.

Квартиросъёмщик по ночам разучивает хоту.
Пока вся музыка его, да и судьба - вразброд.
А ей не верится, что он весной заплатит что-то,
разучит всё, исполнит всё, и майским днём уйдёт.


===
К сожалению, текста этого стихотворения не нашлось в сети. Поэтому он восстановлен с аудиозаписи песни, написанной на него моим старинным товарищем Георгием Журавлёвым:
http://www.polana.narod.ru/work/song/juravlev/Track10.mp3

Alex Gabriel

Баллада о Мариусе

Народный гнев уже вздымается волной,
и он карающей десницей станет вскоре,
когда пойдём мы справедливою войной
на этих подлых пидарасов в Эльсиноре.

Плотов армада сквозь Балтийский водоём
пройдёт решительно, воздев победно флаги.
Сожжём мы Оденсе, и Ольборг мы возьмём,
и обезглавим ненавистный Копенгаген.

Мы им докажем, что не пуст у нас колчан,
что наш порыв и благороден, и неистов.
Ведь что нам жизни этих долбаных датчан
и этих к месту не пришедшихся туристов?!

Возьмём мы почту, телефон и телеграф,
отправим датское правительство в опалу...

Лишь предавался бы инбридингу жираф.
Пущай животное е--т кого попало.

отселе

Надеюсь, я не сболтну лишнего, сообщив, что в ЖЖ Александр Габриэль - rhyme_addict )

В Москве хуево: хачи и гопники, повсюду гопники и хачи. Мороз и солнце, говно и голуби, подъезды с запахами мочи. Стоят дороги, плывут кораблики, бомжи с сидений стекают вниз. И лишь одно в перспективе радует:
В культурном Питере – заебись!

В хорошем Питере носят бороды и ссут в парадных под полонез. Трубит духовность, гордится городом и грамотей, и головорез. Культура, сука, цветет огромная: изыскан хипстер и пидарас. А гопота, отжимая кровные, сначала делает реверанс. Куда не глянешь, все ходят с нимбами и чистят зубы святой водой, и очевидно, что нужно к ним бы мне вписаться в этот цветущий строй.

Такая карма: и росту рослого, и андергаунд, и все дела, я если водку жру, то за Бродского, когда за Кафку уже жрала. Курю богемно, смотрю решительно, гуляю в кителе, как моряк. Но кто сейчас зависает в Питере, тот почему-то еще не я.
В Москве тоска, в СПб – утопия. У нас авансы, у них – ампир. Кто хочет в Лондон, кто грезит Токио, тот хуй что знает про этот мир. Пора на Невский – сливаться с мудростью, переживать торжество души:
Уже говно в Петербурге – музыка.
Очаровательно, fucking shit.


(c) Наталья Нечаянная

===

Попячено с фейсбука богомерзкого

Умер поэт Алексей Сомов

* * *

я хочу от русского языка
ровно того же самого
чего хочет пластун от добытого языка
связанного дрожащего ссаного

замерзает не долетев до земли плевок
а я ж тебя паскуда всю ночь на себе волок

электрической плетью по зрачкам — говори
все как есть выкладывай или умри
все пароли явочки имена
а потом ля голышом на морозец на

посадить бы тебя на лед очком
чтобы яйца звенели валдайским колокольчиком
чтобы ведьминой лапой маячила у лица
партизанская виселица ламцадрицаца

чтоб саднила подставленная щека
чтоб ожгло до последнего позвонка

а потом глядеть не щурясь на дымный закат
оставляя ошметки мертвого языка
на полозьях саночек что везут
через всю деревню на скорый нестрашный суд


http://uraljournal.ru/work-2011-6-62

Август. Полдень. Елок вереницы.
Три недоразрушенных избы.
Я сюда на запах медуницы
Прихожу, как в детстве — по грибы.

И брожу своими же следами.
И робею у церковных стен:
Что просить нам — траченным годами
Очевидцам бурных перемен?

(Вон и туча щерится морозно,
Будто бы уже закончен суд!)
Славы — стыдно, пониманья — поздно,
А любви не просят, только ждут.

Боже, стать бы тем седьмым коленом,
На котором завершится месть!..
Медуница нежно пахнет тленом —
Неужели горше запах есть?..

---
http://magazines.russ.ru/continent/2009/140/ge4.html

aka a_volovik:


Время перемещается поступательно

Время перемещается поступательно и почему-то рябит поперёк.
Выдыхает мгновенья спрессованные знаменательных и незнаменательных дат.
Ах, как — по этому эскалатору, движущемуся вниз и вперёд —
я с удваивающейся скоростью пробежал бы вверх и назад!

Текущие нулевые года, т.е. от нуль первого по грядущий десятый, почти что не в счёт.
Они, правда, чем-то, и даже многим, похожи на те, что давно прошли.
Как будто бы некто в сереньком, может быть, просто чёрт,
Из особенной эзотерической вредности перепутал девятки, тройки, нули.

Во всяком случае, я б оттолкнулся пято́ю ошпо́ренной от современности и — айда
в смутные девяностые, где грозные теперь олигархи ходили под стол,
где путчи коммунистические сотрясали столичные города
а свободному телевидению только ещё грозили державным перстом.

Приостановился бы в памятные 80-е и поглядел бы ещё, может быть, разок,
как в апрельском озоновом воздухе 6-я статья Конституции неуклонно катится под уклон.
С дебатирующими депутатами как серсо покатал бы Пятое колесо.
Отоварил бы свеженькой водочкой ежемесячный блёкловатых тонов талон.

Задержался бы, застоялся бы ещё на 10-летие-полтора позади.
Кроссворды в душной курилке, ЛТП (личный творческий план), стенгазета по вечерам.
Производственные чаепития, мемориальные пряники, строго с портретов — вожди.
Все ещё живы и деятельны. Дети лопочут и ползают — пи-пи да ням-ням.

А чуть выше — сангвиником-козликом я по лесам, кинозалам и даже озёрам (не бодаясь!) скакал.
Ах, гулянки, экстаз молодой, поиск методом тыка, вот-вот догоню, (о)познаю, короче — найду.
И неожиданный после увенчанный закономерный и, как оказалось, довольно успешный финал.
То есть новая жизнь началась и, возникнув, в момент превратила предыдущую в ерунду...

Ещё на ступеньку-другую, и вот: год одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.
Май. Орлов над вокзалом и молнии над мостом я вижу, как будто вчера...
Июнь. Полыхание запаха: липа. Не злой, но всё-таки, кажется, зной.
Август-сентябрь. Жара. И отчётливо слышно лязганье танков из-за бугра.

Но выше, выше! Туда, где доска в интегральных красуется кружевах ,
где среди лекции по диффурам приёмник, чуть ли не детекторный — Гагарин! — вскричал.
Несанкционированный выплеск восторга, манежные струи очистительных вахт...
Всё теперь — наше! Москва — космопорт, спутников гордый причал.

И ещё: по склонам грядущего МКАДа укладка квадратной травы.
Целина, где восходы; свинарник и розовый тальник на нём.
И картофельные пыльные будни, без годов и без дат, увы...
Это время, с которым сегодня я как бы на Вы,
а когда-то скакал и резвился весёлым и глупым конём.

И на угли глядел у костра, однозначно и монотонно угасающие к утру.
И думал: вот это запомню теперь навсегда (и запомнил — вот!)
А наверное, это я (да и все мы) в такую играли игру,
как бы двигали фишки: работа, урок, поход...

Я смотрел как на площади Красной — в ещё допионерские времена —
из далёкого ряда, у ГУМа, а в душе ликовал и пел —
небольшой человек в шинели (это я Его вижу! Я!)
попирая могилу предшественника, выколачивал смрадный из трубки пепел.

И уж вовсе времён в глубине я гляжу, как, найдя под откосом тайник,
мы, дети, кидались боевыми гранатами (и почему-то не взорвались).
А однажды с юга на север (или с севера, может, на юг) — откуда он к нам проник? —
проплыл дирижабль краснозвёздный зелёный, как огурец или длиннозёрный гигантский рис.

Внизу за глухим забором, но сверху мы видели всё, жил бывший поверженный враг:
пленные серые немцы копошились, и доблестно их сторожил наш геройский конвой.
Мы знали: покажь им красную тряпку, на советский хоть отдалённо похожую стяг —
ух как бы они — Доннерветтер! — зашлись бы, закашлялись в ругани злой!..

А бабуля на керосинке, не глядя — да и зачем! — варила рисовый суп.
Толокняную кашу под цвет одеяла, мешала в кастрюльке и грела среди одеял.
Дедушка с мамой трудились за свой небольшой ещё дореформенный рупь.
И постоянно отсутствовал пропавший без вести папа, которого я никогда не видал...

Что ж, эскалатор приехал, вот оно, начало времён. По дороге в Москву
серый мужчина в кепке надо мной, на подушке узкой лежащим, глянул в окно:
подъезжаем к Казани, сказал — я с этою фразой почему-то всегда живу...
Но ещё из времён было самое давнее, скажем, времени — дно.

Стульчик высокий, кажется, серый, но может, и голубой.
В кухне просторной сияет и блещет медный начищенный кран.
Около двери соломенная копна — она называется просо; стожок небольшой...
С дедушкой на траве... Печенья-коржи на соде... Далее тишина, бессловесно гаснет экран.

===

С днём рожденья, Александр Иосифович. Здоровья и счастья Вам и всем, кого Вы любите.

Оригинал взят у aptsvet в царская прогулка

aka blackicon

Алина Витухновская

:: УМРИ, ЛИСА, УМРИ ::

Промолчу как безъязыкий зверь.
Чтоб узнать, что у меня внутри.
Разложи меня как тряпочку в траве,
И скажи: «умри, лиса, умри».

Покатились по лесу глаза,
Чтоб на себя не посмотреть.
Ты сказал: «умри, лиса, умри».
Это значит нужно умереть.

Промолчу как рыба и мертвец,
Чтоб тебе спокойно говорить.
Разложив меня как тряпочку в траве:
«МРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИ».

Ржавым будущим по мне прошлась коса.
Полумесяц вынул острый нож.
Все сказали мне: «УМРИ, ЛИСА, УМРИ, ЛИСА».
Все убьют меня, и ты меня убьешь.

Я уже не слышу голоса.
Если хочешь, все же повтори:
«РИЛИСАУМРИЛИСАУМРИЛИСА
САУМРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИ».

Не узнаешь своего лица,
Попадая вновь все в тот же ритм.
Только не УМРИЛИСАУМРИЛИСА,
А УМРИ И САМ УМРИ И САМ И САМ УМРИ.

Посмотри в мои красивые глаза,
Я хочу тебе их подарить.
Помолись: «УМРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИЛИСА»
ИЛИ САМ УМРИ И САМ УМРИ И САМ УМРИ.

Я затем даю себя убить,
Чтоб в шубийство кутаясь в мороз,
Ты бы мог рукой пошевелить,
Как когда-то шевелился хвост.

Перед зеркалом ты рыжий шерстяной,
Словно зверь с чудовищем внутри.
Ты однажды отразишься мной.
Я скажу тебе: «УМРИ, ЛИСА, УМРИ».

http://alinavit.ru/umrilisa.htm